войско пока не видели — боярин приказал укрыться воинам в глубокой балке, сразу, как только ему сообщили о появившихся врагах. До половцев оставалось версты три. Надо было решать, что делать. Можно отступить. Но половцы, более легкие и подвижные повиснут на хвосте, будут донимать наскоками, вынуждая замедлять движение, огрызаться ответными атаками. Или ударить по врагу? Засаду здесь не устроишь — местность не та. Бить придется в лоб. Половцы увидят рязанцев издалека и бой вряд ли примут — силы почти равные, а прямого столкновения они не выдержали бы, даже если б русичей было вполовину меньше. Ударить не всеми силами? Сотнями, скажем, тремя, чтобы оставить у них надежду на победу? А потом, когда втянутся в битву, пустить в дело остальных? Вряд ли степняки купятся на такое — о примерном числе русских беглецы доложили. Сразу заподозрят ловушку. Будут отступать, в свою очередь, заманивая к своему большому войску.

Ну, так что, идти вперед все равно надо — посмотреть, что за войско идет и сколько его. На прочность, опять же, хваленых татар попробовать. За тем ведь и шли? Значит, решено — вперед. Причем, бить сразу всеми оставшимися восьмью сотнями. Ратьша приказал, стоящему рядом Первуше, спуститься в балку и передать Могуте, — пусть воины изготовятся к бою.

Половцы быстро приближались. Отряд их, похожий вначале на толстую змею, начал укорачиваться и расширяться, перестраиваясь для боя. В полуверсте от его головы скакали три кучки всадников по восемь-десять воинов — половецкие дозоры. Недалеко перед ними маячил дозор Рязанский в семь всадников, дразня степняков своей близостью. До балки, где укрывался русский отряд, половцам осталось чуть больше версты. Пора, иначе свои могут не успеть выбраться снизу, а враги, ударив встречь сверху вниз, могут, чего доброго, их и опрокинуть. Ратислав поднял копье, помахал прикрепленным у основания наконечника красным еловцом. рязанцы внизу, на дне балки, повскакивали на коней и, пришпорив скакунов, погнали их вверх по склону. Выбравшиеся на верх отъезжали от края балки, уступая место идущим позади, и выстраивались по сотням колено к колену в пять рядов. Это дружинники. Ополченцы, не привычные биться в плотном строю, становились за ними свободно, готовя луки к бою.

Степняки, увидев, появившихся, словно из-под земли рязанцев, начали придерживать коней и где-то в полуверсте совсем остановились. Ратьшины воины к этому времени выбрались из балки и построились. Половецкий отряд начал расползаться вширь еще больше. Понятно: прямого боя принимать не будут, что и ожидалось. Ратислав съехал с холма, пристроился впереди сотни, стоявшей в середке русского строя, махнул копьем. Пять сотен степной стражи, не спеша, шагом двинулись вперед. Шли плотно — расстояние между сотнями не более десяти саженей. В самих сотнях восемнадцать-двадцать всадников выстроились колено к колену сплошной линией. Таких линий пять. Потери в предыдущих схватках дружинники понесли невеликие — брони на них хорошие, бьются умело. За сотнями степной стражи — местное ополчение. Этих осталось три с половиной сотни — у них потерь больше, да и для сопровождения пленных, раненых и добычи Ратьша посылал их же.

Когда прошли половину расстояния до половцев, строй их заволновался, левое и правое крылья двинулись в сторону русичей, набирая ход. Ратьша перевел коня на рысь — ударят, вряд ли, но лучше поберечься, а по идущим шагом могут не удержаться, ударить. Степняки уже неслись вскачь.

— Поберегись — стрелы! — обернувшись, крикнул Ратислав.

Крикнул больше для воинов ополчения. Свои и так знали, что сейчас будет. Ополченцы, конечно, тоже много чего повидали, но предупредить их, все же, не лишне.

Меньше, чем в сотне саженей половцы резко повернули коней вправо и влево, извергнув тучу стрел. Ратьша поднял щит, прикрывая лицо. Доспех с такого расстояния половецкая стрела не возьмет. Буян тоже неплохо защищен своим кожаным доспехом и стальным налобником. В боярина, едущего впереди строя, целили многие: три стрелы ударились в кованый щит, одна скользнула по шлему, одна рванула правое оплечье. Еще одна попала в кольчужную юбку, не пробила, но повисла, застряв в кольцах. Тут же в ответ полетели русские стрелы, выпущенные воинами ополчения, прячущимися за своими одоспешенными соратниками. Панцири у них тоже имелись, но попроще и подешевле. Часто захваченные у тех же половцев. А вот русские луки были мощнее половецких, сложносоставные, усиленные турьим рогом. Это сразу почувствовали на себе степняки и, теряя всадников, отскочили от рязанцев подальше, саженей до ста пятидесяти. На таком расстоянии половецких стрел можно было почти не опасаться. Если только уклюнет в незащищенную панцирем часть тела. Ну да такого бояться — в степь не выезжать.

Боярин перевел коня вскачь, продолжая держать на центр половецкого отряда, грохот копыт позади, сказал ему, что сотни послушно следуют за ним. Крылья половецкого отряда скакали впереди и чуть сбоков, продолжая сохранять почтительное расстояние и посылая стрелы в сторону рязанцев. Воины ополчения отвечали. Отвечали хорошо. То и дело то один, то другой степняк, вскинув руки, вываливался из седла, или, скрючившись, раненый гнал коня прочь из боя. Центр тоже не стал дожидаться удара кованой Рязанской конницы. Эти тоже выпустили по стреле, развернули коней и помчались назад, откуда пришли. Впрочем, не слишком быстро, оставляя между собой и рязанцами те же полторы сотни саженей. Понятно. Того и ждали. Ратьша вскинул копье над собой и придержал Буяна: чего зря утомлять лошадей — степняки все равно никуда не денутся. Сотни, скачущие позади, тоже перешли на рысь. Убавили бег коней и половцы. Боярин покрутил еловцом на копье над головой, потом положил его поперек седла и потянул лук из налучья. Щит с руки снимать не стал — может пригодиться, а лук держать не слишком мешает. Надел только защитную рукавичку. Потом наложил стрелу, присмотрелся, выбирая достойную цель. Позади, сквозь грохот копыт послышалось щелканье тетив: степная стража, выполняя команду воеводы, открыла стрельбу, по маячившим впереди степнякам. А вот и цель: какой-то слишком горячий — совсем молодой, должно быть, половец поотстал от своих, решив пустить стрелу вернее. Целил в Ратислава — не дает им покоя, скачущий впереди, вожак русских. Стрельнул. Все равно далеко — Ратьша ушел от стрелы, слегка дернув повод, уводя жеребца с ее пути. В ответ выстрелил сам. Половцу стрела летела в спину — следить за ней неудобно. Вот и не уследил. Стрела вонзилась точно между лопаток, легко пробив кожаный чешуйчатый доспех. Степняк всплеснул руками, выгнулся назад и вывалился из седла. Одна нога застряла в стремени и конь поволок его дальше, правда, ощутимо убавив ход. Долго